Долго и Счастливо. Часть 1. Долго и Счастливо
Автор: Мэй
Рейтинг: PG-13, пожалуй.
Жанр: Fantasy, Romance.
Пейринг:Карлос\Сильвия, Карлос\НЖП
Примечание от автора: Если девушка знакомится с тобой при помощи вымогательства, а вы Могучий Рейнджер, скорее всего такая встреча будет иметь долгие и глубокие последствия для вашей последующей жизни. Собственно говоря, об этих последствиях и история. А еще о любви (немного), понимании, честности, том, что иногда твой лучший друг это тот, с кем ты больше всего ссоришься, и том, почему телефон - это самое грозное оружие, когда у тебя есть друзья.
В одном королевстве жила прекрасная девушка, с волосами из чистого золота. Она была так прекрасна, что бла-бла-бла, потом допишу. Ее больше жизни любил искусный Охотник, завернутый в черный плащ, и все вокруг радовались и дивились его чувству, прочили им счастливую семью и крепких детей, ибо не было во всей округе красивее и статнее пары.
Но вот однажды из дальних краев, из неведомых заоблачных земель, где берега из звезд, скалы из дождей, а реки из радуги, прискакал алый Принц, заслышавший об удивительной деве с золотыми волосами.
Девушка сидела, сложив ноги по-турецки, сосредоточенно водила карандашом по листку бумаги и морщила нос. Ее тонкие и непослушные светлые волосы были собраны в пучок при помощи вилки и ручки, вокруг нее цвел изысканный беспорядок. Периодически она поднимала глаза, замирала и фыркала в пустоту. Фырк получался очень выразительным.
Она сидела долго, но спустя какое-то время в замочной скважине завозился ключ, и где-то в коридоре отворилась дверь, что, впрочем, ни капли не тронуло девушку с вилкой в волосах, укрытую в недрах большой квартиры.
- Сильвия, ты дома?
Она вновь наморщила нос, достала из волос вилку и задумчиво закусила ее край.
- Кажется, я что-то забыла. Возможно даже что-то важное. Быть может даже очень...
Не договорив, она вернулась к работе, заткнув несчастный столовый прибор за ухо. Ветер трепал занавески и едва не катал по полу цветные мелки, но она не замечала ни ветра который, казалось, специально не трогал ее творенья на черном планшете, ни настойчивых шагов.
- Сильвия, я же просил тебя купить еды, - послышались где-то в пределах комнаты чуть раздраженные слова, - В конце концов, если ты можешь не есть сутками, то я-то не могу.
- Ага. Еда. – Сказала Сильвия отрывочно, вслепую нащупывая вокруг себя стирательную резинку, - В холодильнике есть йогурт.
- Йогурт - это не еда.
- Ты не прав. Да, не вся еда – йогурты, но все йогурты – еда…
- С каких пор ты стала такой умной?
- С тех пор, как поступила в колледж. Ладно, если ты хочешь, я сейчас закончу наброски и схожу в супермаркет через дорогу. А лучше закажу пиццу. Хочешь пиццы, Карлос?
- Вообще-то, я рассчитывал, что если в моем доме появится женщина, еда будет домашней.
- Вообще-то, я не женщина, я художник и студент. А это значит совершенно бесполезная в плане домашней работы особь. Мой максимум – залить хлопья молоком. Это раз.
Она выпрямилась, лохматая, милая, чуть сердитая, так, как будто это он виноват, и должен расплатиться за свое непонимание совершенно очевидных, на ее взгляд, вещей.
- А два, я тебе не любовница и не жена. Так что давай я просто закончу работу, и мы просто поедим пиццы. Или китайской еды. Как вариант.
Карлос понял, что проиграл битву и аккуратно ступил на территорию творческого развала, улыбаясь ее напору и дерзкому, резкому характеру. Ей было двадцать. Ему – двадцать шесть.
- Убралась бы ты, - сказал он совсем другим, миролюбивым и отцовским тоном, присаживаясь на край разобранной кровати, - хотя бы чуть-чуть.
- Ты же знаешь, что я сейчас отвечу. Отвечу, что это вовсе не бардак, а моя собственная упорядоченная система. И прекрасно знаешь, что при этом я совру, поскольку могу забежать к тебе в шесть утра и спросить, не видел ли ты мой желтый чулок. Так что давай просто избежим этого, а я дам несбыточное обещание о том, что обязательно приведу все к относительно-упорядоченному виду.
- Ты невыносима.
- Я прекрасна. Кстати ты мог бы найти себе девушку и выгнать меня в общежитие или на съемную квартиру. А в этой комнате устроить детскую с трогательными желтенькими мишками и креслицем-качалкой. Но ты же этого не делаешь? Нет. Значит, не ворчи.
- Желтенькими?
- Ну да. Последний предмет твоей страсти, кажется, питал болезненную страсть к желтому цвету. Когда вы расстались?
- Когда она вышла замуж. Три года назад.
- Три года назад. Волшебно. И с тех пор из женщин в твоей постели спала только я. И то тебя в этот день не было дома, а мне хотелось поваляться на широкой кровати, не более.
- Ты чего такая язвительная? – Он, кажется, не огорчился. Привык, наверное.
- Мне сказали, переделывать проект. Сказали, что иллюстрации нужно делать не к своим рассказам, а к реально существующей классической литературе. Я сделала уже три работы, написала специально историю…
- Да знаю, знаю. Зато теперь ты можешь дать мне посмотреть сказку. И картинки. До этого ведь было нельзя, потому что «плохая примета», да?
При слове «картинки» она недовольно изгибает, кривит губы и идет включать компьютер, спотыкаясь о разбросанную одежду.
- Вот, смотри.
На экране два юноши стоят спина к спине, и у каждого в руках – яблоко. У одного – красное. У другого – черное, а меж ними девица с золотыми локонами. Ее черт не видно, лишь только огромные медовые глаза, такие узнаваемые…
Минуту Карлос молчит, а потом тихо сворачивает окно.
- Ты издеваешься?
- Я не хотела тебя обидеть… Просто эти рисунки – моя интерпретация сказок о Златовласке. Я придумала Принца с Охотником, а уже потом нарисовала Златовласку похожей на Эшли. Случайно.
Чувствовалось, как пыл поднимается в его груди. Как он готов спорить. Готов рвать и метать, кричать. Что ему надоело терпеть издевательства девушки, которую он приютил в своем доме на время учебы, что он устал от ее насмешек, что хотя бы ради приличия она могла бы делать вид, что уважает его чувства, но он молчит, усилием воли заставляет себя молчать. Он уже взрослый, все же.
- Слушай, я не хотела, правда. – Ее взгляд пронзительный, совсем как тогда, в детстве, - Хочешь, почитаю сказку?
- Позже, - чуть более, чем стоит, резко, а потом - примирительно, - но я не против пиццы.
- Правда?
Сильвия потягивается и, не смущаясь, прямо через голову стягивает заляпанную масляными красками футболку, показывая всему миру свои очевидные тонкие ребра и маленькую грудь в веселеньком лифчике. Он равнодушно смотрит, не отводит глаз. Это их будни, и Карлос уже привык, а она уже давно относится к нему как к брату или коту. Скорее второе.
- Потопали, малышка?
- Ага.
Они вышли из квартиры, спустились по бетонной лестнице, прошли по замусоренному, заветренному двору, с кирпичными стенами, разукрашенными граффити. Иногда он задумывался – принадлежат ли какие-нибудь из них руке Сильвии? Впрочем, есть вещи о которых лучше не знать.
Правда у его малышки, сестры и соседки есть на этот вопрос другое мнение. Она готова побороться за правду. Готова сейчас как была готова три года назад. А что он?
Иногда от пламени остаются только горячие всполохи.
Три года назад она была одной из подружек невесты, в глупых кружевных платьях, выбранных Эшли, в классических кедах под этим платьем, с белесыми, выгоревшими волосами, собранными обыкновенной резинкой из киоска с журналами.
Всем своим видом она старалась выразить презрение к происходящему, уважения в ней не то, чтобы вовсе не чувствовалось, нет. Не чувствовалось даже следа его, даже призрачного намека на благоговение, радостное почтение, которое испытывают обычные, счастливые люди во время свадеб.
Он долго и упорно бил кулаком каменную кладку пышной церкви, разбивая в кровь кулаки, не зная, что еще сделать, как поступить, как исправить происходящее, а она, его малышка, его единственная теперь женщина, смотрела на происходящее с деланным равнодушием, методично надувая розовые пузыри из жвачки.
- Слушай, ты как будто пытаешься этим что-то исправить, Карлос. Так вот, открою тебе страшную тайну – не поможет. Она все равно выйдет замуж за другого, неплохого, кстати, парня и твоего, кстати, друга. Родит ему ребенка, и будет вся такая миленькая и благочестивая, что соседи от зависти будут проклинать ее и ее идеальный сад. А ты прекращай, давай. Измажешь кровью манжеты.
- Тебе-то какое дело?
- А я как эти, супер-герои. Несу добро и справедливость. - Хмыкнула, провела по асфальту носком кеда, присела завязать шнурки, - Завязывай, церемония сейчас начнется.
- Я не хочу идти.
Он еще раз ударяет, и говорит так твердо, как будто и словами тоже бьет. Она надувает новый пузырь, пару минут молчит, выжидает, а все потому что знает эти его словечки, фразы и интонации, как мама узнает обиженный тон сына.
- Ты как ребенок, совсем, Карлос. Капризный маленький мальчик. С каких пор я старше тебя, м?
- Сильвия, ты просто… иди, короче. Ты там нужна и все такое.
- Мужчины такие странные. Чтобы выразить свои страдания, они молотят ни в чем не повинные кирпичи, но ничего не делают.
- А я что-то могу сделать? Вряд ли.
- Ну, если ты не можешь, я смогу, - она улыбается, а потом, потягиваясь, идет в зал. Начинается шествие, старушки, как всегда плачут, промокая глаза специально для таких случаев припасенными платками, скрипки играют так ушераздирающе, что сводит зубы. Священник монотонным голосом сообщает, зачем мы собрались здесь, в голове Карлоса проносится мысль о том, что Андрос наверняка хотел менее пышную свадьбу, человек на десять от силы. И галстук учился завязывать специально к этому дню по какому-нибудь пособию, а падре все говорит и говорит, говорит, наверное, целую вечность, и так, будто не для публики, а для бородавки на своем носу, и вдруг так и замолкает, удивленно поглядывая на Сильвию.
А она, она достает из маленькой миленькой праздничной сумочки с бахромой сигарету, видя, что все глаза прикованы к ней, поджигает ее и сладко затягивается, выпуская витиеватую занавесь дыма.
- Если кто-нибудь вдруг не разобрал слова этого старикашки, то я поясню. Он только что пробормотал что-то о том, что можно высказывать претензии к заключаемому браку, и если не сделать этого прямо сейчас, то ваших кухонных сплетен уже никто не услышит, да и толку от них? Я сомневаюсь, что в этот момент хоть кто-то из знающих правду заикнется, ведь это так неприлично, но мне на приличия и подобную мишуру откровенно плевать, так что, раз уж святой отец разрешил я, пожалуй, начну.
Она двигается со своего места и, улыбаясь, прожигает фату Эшли горящей сигаретой. Кто-то вскрикивает, невеста дергается, настойчивое ощущение, что с того самого момента, как Сильвия открыла рот, все идет совершенно не так, как надо, вдруг накрывает всех гостей, будто колпаком.
- Эта, с позволения сказать, девица, вот уже не один год обманывает своего жениха и… еще одного человека. Все это время она встречалась с ними обоими, ни одного из них не хотела отпускать от себя и строила отношения параллельно, изменяя не только Андросу, но и… другому своему мужчине, не знаю уж, один ли он был. На это у меня все. Информации мало, но тем она ценнее, да? Я бы сейчас могла бы развести патетических бесед о том, что так делать нехорошо, и изменять греховно, но я так полагаю, курить в церкви - тоже смертный грех, так что, пожалуй, просто оставлю дальнейшие комментарии при себе. Что скажешь, Андрос? Последнее слово как-никак за тобой.
Карлос посмотрел на друга, прекрасно зная, что он тоже сейчас смотрит на него и больно прикусил язык. Даже сейчас, вспоминая эту сцену, он чувствует привкус собственной крови в слюне, и бешеные удары сердца где-то в районе горла.
- Сильвия…
Голос жениха звучит так, как звучал бы солнечный свет, он спокоен и светел, особенно сейчас, в повисшей над церковным куполом тишине, в пылу щек невесты, в сети множества взглядов.
- Спасибо за честность. Но я уже пообещал любить ее, несмотря ни на что.
Он улыбается, а всем не верится. В этот момент Карлос, будто в лихорадке, припоминает сотни вариантов того, как бы он повел себя в этой ситуации. Наверное, его движения и слова были бы горячими, дерзкими, резкими… Не такими.
- К тому же столько народу приехало, и за банкет мы уже заплатили… Я был готов к такому повороту. Продолжайте, падре. Пусть это будет моим «да», хорошо?
С тех пор они не виделись.
- Значит так, - она села за грязный стол местной забегаловки и начала болтать ногами, будто нетерпеливый ребенок, - я буду как обычно, то есть что угодно, но без маслин и грибов. Пить… кофе плохо сочетается с жареной колбасой и этой вашей плебейской лепешкой, но я устала и требую кофеина. И поторопись, ладно? Сам жаловался, что голодный.
- Слушай, Сильвия.
- А, - она проводит пятерней по волосам, даже не поворачиваясь при его возгласе.
- А чем кончается твоя сказка?
- Ну… Златовласка выходит замуж за Принца, а Охотник живет долго и счастливо.
По голосу слышно, что она улыбается, хотя лицо ее завешано волосами.